Шустова Татьяна Васильевна

Шустова Татьяна Васильевна

Я родилась 4 мая 1948 года в селе Кумены Кировской области. Мама говорила, что в этот теплый солнечный день она родила спокойную красивую пухленькую девочку с перевязочками на ручках и ножках. То, что происходило со мной до 4 лет, я не помню. Мама рассказывала мне о том, что ей вспоминалось о жизни, когда я была совсем маленькой. Она начала работать в Куменской больнице в должности фельдшера уже 4 июля 1948 года, когда мне исполнилось два месяца. Мама приходила домой, чтобы покормить меня, а остальное время мною занимались соседская бабушка, когда у нее было свободное время, или соседские дети, для которых я была просто живой куклой. Однажды мама, пришедшая покормить ребенка, нашла меня лежащей в траве с обгоревшим на солнце личиком. Дети играли на улице, а ребенок спал под палящим солнцем. Нашлась няня, которая занималась мной до дня, когда мама пришла домой внезапно и увидела, как няня купала ребенка в холодной воде, приговаривая, зачем тебе мучиться, ведь все равно ты умрешь. Я выжила, мои детские мучения закончились, когда 19 ноября 1948 года моя бабушка Мария Егоровна приехала в село Кумены к своей младшей дочери Ирине, моей маме. Марии Егоровне было 60 лет, но она успешно справлялась с домашними делами и уходом за ребенком. Семья, три взрослых человека и ребенок, жили в маленькой комнатушке на первом этаже двухэтажного деревянного дома, гордо возвышавшегося на пригорке, по адресу улица Кирова, дом 2. Я не знаю, в каком году дом был построен, но делали его на века. Рядом с ним в кирпичном двухэтажном доме был райком КПСС. А через дорогу возвышались два красивых кирпичных здания райисполкома и военкомата. Дом на пригорке в свое время был построен для руководящего состава. Об этом свидетельствовала планировка квартир, высокие потолки и большие окна. На каждом этаже находились две двухкомнатные квартиры и небольшая комната, предназначенная для проживания прислуги. В большой прихожей, в которую выходили двери комнат жильцов, стояла огромная русская печь, которую почти никогда не топили, потому что печки были в каждой квартире. В 1948 году прислуги в Куменах уже не было. В доме жили очень дружно люди с разным достатком. В послевоенное время все надеялись на лучшее в будущем и были рады такому жилью. Я была слишком мала, чтобы помнить о нашей жизни в комнате для прислуги на первом этаже с двумя огромными окнами и маленькой печкой. Мой папа работал налоговым инспектором. Для новорожденной дочери он принес ящик от письменного стола, в котором я спала. В хозяйстве не было посуды, мебели, одежды. Мама приехала работать в Кумены с небольшим чемоданчиком и дамской сумочкой. Папа после долгого лечения в госпитале вернулся домой с войны инвалидом. В сельских магазинах нужных вещей просто не было. Друзья семьи помогли найти детскую деревянную кроватку. Мама была счастлива, когда женщина, которая уезжала из Кумен продала ей пуховую перину, подушки и одеяло. Мама сама шила одежду для ребенка и для себя. Папа первое время ходил на работу в том военном обмундировании, в котором вернулся домой. Когда папа приобрел гражданскую одежду, военная форма пригодилась для меня. Мама сшила мне красивое пальтишко, какого не было у других детей. Если у меня спрашивали, где купили это пальто, я гордо отвечала, вводя людей в изумление, что это мне мама сшила из папиных штанов. Чтобы приобрести посуду, папа однажды пешком сходил в Киров. Он принес ложки, вилки, стаканы, несколько тарелок. Выложил из рюкзака все это на стол и сказал маме, чтобы она бережно обращалась с посудой, потому что если что-то разобьется, то в ближайшее время купить не удастся. Еду готовили в старых, принесенных откуда-то мисках. И однажды мама увидела, что в магазине продают эмалированные детские горшки с крышками. Она купила несколько горшков и использовала их вместо кастрюль. Гости, приходившие в дом, с недоумением смотрели на странные кастрюльки с едой. Неизвестно, кто жил до нас в этой комнате, но оказалось, что в ней кроме нас проживают еще клопы. Взрослые крепко засыпали, не обращая внимания на клопов, но маленькая девочка постоянно просыпалась от укусов и плакала. Мама решила ставить на ночь детскую кроватку на середину комнаты, ножки кроватки погружали в плошки с керосином. Клопы легко справились с этой проблемой. Чтобы забраться и полакомиться вкусной детской кровью, клопы ползли по потолку и падали точно в кроватку. Пришлось маме вспомнить, как она работала в санэпидемстанции. Клопов уничтожали химическими препаратами во всем доме. Дальше во все время нашего проживания в этом доме клопов больше не было видно. Научившись ходить, я постоянно убегала в гости к соседям. Для старших детей я была уже интересной живой куклой, которая ходила, что-то говорила. Девочки и мальчики играли со мной, брали с собой, если уходили недалеко от дома собирать землянику. Бабушка спохватывалась, что меня нет дома, ругала детей за то, что они опять утащили за собой маленького ребенка. А мне нравилось ходить по полянам с земляникой и цветами, приговаривая непослушным языком, вот и цы, вот и я (вот и цветы, вот и я). В гости к соседям я любила приходить, когда они садились за стол, меня тоже усаживали и угощали. В соседней квартире меня каждый раз угощали киселем из клюквы. Мои воспоминания начинаются с того, что наша семья заняла другую квартиру в этом же доме. Мы поселились в большой двухкомнатной квартире на втором этаже. Бабушка и я жили в отдельной комнате. Вторую комнату заняли папа и мама. Моя бабушка любила брать меня с собой в лес за ягодами и грибами. Мы шли пешком до до тех мест, где росла малина. Бабушка оставляла меня около деревьев и кустов, она знала, что я никуда не уйду и буду ждать когда она придет за мной. Мне очень нравилось сидеть в траве, слушать как поют птицы, смотреть на цветы и большие деревья. Бабушка учила меня какие ягоды и грибы можно собирать, как не заблудиться в лесу, и что надо сделать, чтобы пить воду из лесных ручейков. Меня охотно брали с собой в лес жители нашего дома, они спокойно ходили по лесу, потому что я никогда не капризничала, не плакала и не просилась домой. Родители уходили на работу и не заботились о том, чем занимается их маленький ребенок. Никто не ограничивал мою свободу. Утром бабушка кормила меня, помогала одеться и отпускала гулять на улицу с другими детьми. У меня не было игрушек, не было книг, но мне никогда не было скучно, всегда находилось какое-нибудь интересное занятие. Самое хорошее время для игр на улице было летом и зимой. Я уходила из дома утром и возвращалась поздним вечером, когда на улице становилось совсем темно. Родители и бабушки не опасались, что с детьми может что-нибудь случиться. Далеко от дома мы не уходили, машины проезжали по дороге редко, в основном все ездили на лошадях. Никто даже не думал, что в селе есть люди, могущие причинить какой-то вред ребенку. Все дети любили бегать на улице под теплым летним дождем. Я тоже выбегала на улицу, чтобы босиком пошлепать по лужам. Дети кричали хором: «Дождик, дождик пуще, дам тебе я гущи. Дам и хлеба каравай, сколько хочешь поливай! Дождик, дождик перестань. Я поеду в Еристань». Кто нас научил этим словам, неизвестно, наверно, наши бабушки. Дождевая вода текла по глубокой канаве на обочине дороги в речку, которая впадала в реку Куменку. Бабушка позволяла мне бегать под теплым дождиком, постоянно меняя промокшую одежду, и начинала ругать мою маму, что ребенка не во что одеть, когда моя сухая одежда заканчивалась. Наша новая квартира была просторная, потому что в ней стояла только самая необходимая мебель. Я и бабушка спали вместе на узкой железной кровати. Мама на время взяла эту железную кровать, матрас, одеяло, подушку, постельное белье со склада, когда еще работала в санэпидемстанции. Папа заказал в куменской мастерской стулья и шкафчик для посуды, который служил нам также и кухонным столом. Откуда-то появилась старинная металлическая двуспальная кровать для моих родителей. Сейчас я понимаю, что это был шедевр антикварной мебели с шарами на спинках кровати и с колесиками на ножках. Комната отапливалась небольшой печью, на которой можно готовить еду. На полу в квартире были уложены широкие некрашеные доски, на деревянных стенах и потолке не было штукатурки и обоев. Мама старалась украсить наше жилище. Она развесила по стенам свои вышивки. В больших кадках росли цветы, которые были огромными, как деревья. Бабушка вырастила лимонное дерево из косточек лимона. Лимоны на дереве не росли, но бабушка очень любила это огромное дерево с большими блестящими зелеными листьями. Цветущей розе не повезло, однажды ее обнаружила на помойке мама, когда шла с работы. Она подобрала растение и принесла обратно домой. Бабушка, которая выкинула розу, ворчала, что ребенок весь изранен колючками от этой розы, поэтому её надо выбросить, а не приносить домой. Огромный фикус дорос до потолка. В большой кадке рос цветущий олеандр, который я украшала самодельными игрушками вместо елки на новогодний праздник. Был цветок с длинными узкими жесткими зелеными листьями, названия, которого я не знаю. Он поразил меня тем, что много лет у него были только листья, а цветы, красивые сиреневые метелки с приятным запахом, появились, когда мама решила все цветы отдать в амбулаторию больницы. Цветок чувствовал, что мы с ним расстаемся и это был его прощальный подарок. Электрического света не было во всем поселке, в каждом доме имелись керосиновые лампы. Зимой темнело рано, бабушка и я усаживались в темной комнате поближе к теплой печке. Бабушка говорила: «Ну, давай по сумерничаем». Мы смотрели, как горят дрова в печке, свет от которых иногда озарял темные углы комнаты. Вечер, тишина, покой. Только однажды эта тишина была нарушена громким треском и непонятными странными звуками, напугавшими меня. В темноте мы долго не могли понять, что это было. Оказалось, по какой-то причине оторвалась дека на маминой гитаре, на которой она давно не играла. Больше я эту гитару никогда не видела, мама даже не вспоминала никогда, что на ней играла и пела. Еще у этой печки в свете горящих поленьев я впервые увидела живого таракана. Он выполз из щели деревянной перегородки между комнатами, чтобы тоже погреться и по сумерничать с нами. Это был единственный таракан, которого я наблюдала в нашей квартире. Мама умела расправляться со всеми вредными насекомыми. Мама приходила домой поздно, она работала в больнице на две ставки, чтобы заработать больше денег. Да и рабочий день у нее всегда был ненормированный. В то время в Куменах не было скорой помощи, дежурных врачей, телефонной связи. Мама в любое время готова была оказывать помощь больному. Она говорила, что, как солдат, способна ночью проснуться при первом стуке в дверь, быстро одеться и бежать в больницу, где ее уже с нетерпением ждали. Так тогда работали все куменские медики. Я жалела маму, она приходила домой уставшая, даже поесть у нее не было сил. Моя попытка накормить ее, засовывая в рот кусочки хлеба, закончилась тем, что она в полудреме укусила меня за палец. Я плакала, а бабушка ругала нерадивую мать несчастного покусанного ребенка. Папа работал налоговым инспектором. Он пешком исходил весь Куменский район, дома его часто не было, работа состояла из постоянных командировок. Но когда папа приходил домой, то всегда перед сном читал мне книги. Я уже тогда запомнила стихи Пушкина, где есть следующие строки: « Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит», причем слово леший папа пропускал, считая, что это слово нельзя говорить ребенку, он говорил: «Там чудеса, там кто-то бродит». Потом, видимо, книги со стихами и сказками закончились, папа стал читать мне книги о Ленине. Как сейчас помню, что это были два больших тома в обложке красного цвета, принесенные из партийной библиотеки. И я с интересом слушала воспоминания соратников, родственников, друзей о жизни и работе Владимира Ильича. Папа быстро утомлялся от чтения этих книг, язык у него начинал заплетаться, глаза закрывались, но я бдительно следила, чтобы он ничего не пропускал, командовала: «Папа, читай!» Это чтение продолжалось, пока я не усну, убаюканная книгой о биографии Ленина. Но я точно помнила, где мы остановились, чтобы начать чтение с этого места. Эти книги так повлияли на меня, что много позднее, когда уже училась в 4 классе, увидев в магазине уцененные пластинки с речью Ленина, я не могла понять, как можно уценить то, что бесценно. У меня возникло огромное желание купить эти пластинки, чтобы они не лежали тут среди всякого уцененного хлама, остановило только то, что денег на покупку не было. Мне было шесть лет, когда умер Сталин. Я помню, что я сидела дома на полу и слушала все сообщения, транслирующиеся по радио. В Куменах был солнечный день, солнце ярко светило в окна квартиры, вся комната была светлой и теплой. Даже не знаю, почему мне запомнился именно этот день. В то время у работающих людей был только один выходной в воскресенье. Мама в этот день занималась домашними делами, уборкой, стиркой. Стирка белья была утомительным и тяжелым процессом. На второй этаж приносили воду в ведрах из колодца, который был примерно в двадцати метрах от нашего дома. Вода нагревалась зимой на печке, летом на керосинке, керогазе или примусе. Белье стирали мыльной водой в металлическом корыте на ребристой стиральной доске. Выстиранное белье полоскали на реке. Река Куменка протекала не так далеко от нашего дома. Для полоскания белья на реке строились из досок специальные плоты. Зимой эти плоты строились с крышей, чтобы защитить плот от снега, во льду делали проруби, чтобы люди могли полоскать белье. Летом иногда занимались стиркой, раскладывая белье на плоту, отбивая его специальными деревянными колотушками вальками. Отжатое вручную белье гладили, наматывая на круглые деревяшки скалки, и раскатывали рубелем, деревянной плоской доской с вырубленными поперечными желобками на одной стороне. Затем белье развешивали для окончательной просушки. Первый утюг, который у нас появился, был большой, чугунный, очень тяжелый, с горящими углями внутри. Электростанцию мощностью 35 киловатт в Куменах построили в 1950 году, она питала электричеством мельницу, лесопилку и станки райпромкомбината. В жилых домах и в других организациях для освещения использовались керосиновые лампы, в некоторых домах вместо керосиновых ламп зажигали коптилки.

Однажды мама увидела, что в соседнюю квартиру, где проживала семья управляющего райфинотделом, провели электричество. Электромонтеры согласились нелегально провести свет и в нашу квартиру, но с условием, что мы должны пользоваться электричеством в одной комнате, закрывая все окна шторами. Еще была проблема, что где-то нужно достать кабель, изоляторы и лампочку. Свет в квартирах отключали на станции вечером в 10 часов, не разрешалась установка розеток и пользование электроприборами. Но мама приобрела маленький электрический утюг. Ее научили, как подсоединить утюг к лампочке специальным устройством с розетками. Мне неизвестно, оплачивалось ли в то время жилье и электричество, но вода была бесплатной, даже в первое время, когда в Куменах появились водяные колонки.

Около дома на небольшой площади были построены сараи для хранения дров и содержания животных. Был даже настоящий хлев для коровы и сеновал на чердаке. На маленьком клочке земли перед домом жильцы устроили огород. Каждой семье досталась возможность посадить овощи только на одной грядке. Весной этот небольшой участок земли пахали на лошади. Затем отмеряли грядки, чтобы всем хватило. Первое время грядка доставалась по жребию, но потом люди отказались от такого деления потому, что поняли на постоянной грядке можно следить за ее состоянием. Дети знали, какая грядка принадлежит их семье, никто из них не покушался на чужие овощи. Бабушка выращивала на грядке лук, чеснок, морковь. По бокам грядок, почти в борозде росли свекла, репа, турнепс. В летние дни я играла с другими детьми на улице до самого вечера, никто не настаивал, чтобы я приходила домой поесть. Бабушка была занята домашними делами или сидела на лавочке с другими такими же старушками. В очень жаркую погоду наши бабушки мыли пол в коридоре дома и лестницу на второй этаж. Некрашеные доски скребли специальными скребками, щедро поливали водой, потом усаживались на ступеньках лестницы разговаривать, наслаждаясь прохладой и запахом чистых деревянных досок пола. Родители детей приходили домой с работы поздно вечером. Дети сами находили себе интересные занятия и игры. Когда хотела есть, я подбегала к дому и кричала бабушке, просила, чтобы она сбросила мне в окно со второго этажа кусочек хлеба с солью. Хлеб, посыпанный солью, луковые перья с грядки, моментально утоляли чувство голода и можно играть дальше. Иногда вечером дома была уже мама. Тогда я кричала, чтобы мама сбросила мне кусочек хлеба с помидоркой. Мама не знала, где взять помидорку, я кричала, чтобы она посмотрела в валенке, в который бабушка положила помидорки дозревать. Детям разрешали брать овощи со своих грядок. Мы с нетерпением ждали, когда вырастут большие хвостики у морковки и репка станет круглой. Я, так же как другие дети, не мыла морковь, грязь с нее соскребала лычеем от той же морковки, кожуру репы снимала, откусывая ее зубами. Спустя много лет я удивила маму рассказами о том, как ранней весной ела траву вместе с другими детьми. Она спрашивала, кто нас научил, какую траву можно есть. Никто нас не учил, мы инстинктивно знали, что можно съесть. Мы находили на полях песты (хвощ полевой), на лугах искали кисленку (щавель), в лесу нас ждала заячья капуста(кислица обыкновенная). На лужайках поблизости от дома мы съедали все, что можно съесть, в пищу шли молодые стебли дикой моркови и борщевика сибирского (мы его называли дигель), нежные зеленые семена мальвы приземистой (я называла их репкой). Эти растения во всей округе не успевали распустить цветы на стебельках, потому что каждый день дети приходили снова, чтобы сорвать и съесть сочные стебли. Около дома посадили деревья липы, и дети стали есть распустившиеся светло-зеленые маслянистые листочки. Мы знали, что нельзя есть волчьи ягоды, белену. Когда наша семья переехала в дом на Базарной, я была поражена тем, что там дикая морковь спокойно растет, никто ее не съедает. Первое время я пыталась, как прежде, съедать стебли, но такое желание у меня почему-то быстро пропало. Дети в послевоенные годы, рожденные голодавшими матерями, сами находили то, что требовалось их растущему организму, поедая траву. Я всегда буду помнить врачиху, к которой пришла лечить зубы. Она орала: «Что я могу сделать, ваши зубы были испорчены еще в утробе матери». Мне хотелось ударить ее, даже прихлопнуть, как муху, но я молчала, что толку рассказывать этой психопатке о том, как голодала и выживала моя мама во время войны. Мама рассказывала, чтобы разнообразить пищу маленького ребенка, она в столовой брала два стакана чая, и просила сахар насыпать в бумажный пакетик. Этот сахар добавляли в кашу, которым меня кормили. Пища была не слишком калорийной, витаминов никаких не было, на моей первой фотографии я стою на искривленных ножках, заплаканная с куклой в руках. Кукла не моя, у меня в то время не было игрушек. От рахита детям давали рыбий жир. Я помню, что каждое утро бабушка доставала бутылочку, наливала рыбий жир в столовую ложку, заставляла меня открывать рот и глотать эту жидкость. Мне нравилось, я всегда еще и ложку облизывала. Родители решили, что ребенку нужно молоко. Так у нас появилась коза Муська. Ранним летним утром бабушка уводила козу на пастбище в стадо других коз. Все в доме еще спали, но я просыпалась и бежала помогать бабушке. Только один раз бабушка попыталась уйти, не разбудив меня, в это утро я своим громким плачем подняла на ноги весь дом. Коза Муська знала дорогу до пастбища и быстро бежала впереди по утоптанной тропинке. Нам нужно было пройти большое расстояние до места, где пастух собирал стадо коров и коз. Слева от тропинки находились огороды и дома, построенные на возвышенности, справа огороды находились на склоне, жилые дома здесь выстроили в нижней части участков, почти на берегу речки. На этих участках росла в основном картошка, но были и помидоры. Там бабушка сорвала помидорку, добыла из нее семечки и стала выращивать помидоры на своей грядке. Вечером я с бабушкой отправлялась встречать Муську с пастбища. Однажды я не дождалась бабушку, взяла кусок хлеба, веревку и пошла одна за козой. Дома случился переполох, пропал маленький ребенок. Когда бабушка поняла, куда внучка могла уйти, я уже была на месте встречи стада. Большое стадо коров, коз и овец с топотом помчалось с горы навстречу своим хозяевам. И тут мне стало понятно, что я не могу отличить среди этих животных свою козу, они все были одинаковые серо-белого цвета. Я растерялась, стояла с куском хлеба в руке, говоря: «Муська, Муська». Умная коза сама нашла меня, позволила привязать веревку на рога, и мы пошли домой. Бабушка встретила нас, когда мы прошли половину пути. Меня не наказали, но зрелище большого стада огромных коров и бычков, несущихся с горки прямо на людей, напугало, одна за козой я уже не ходила. Однажды бабушка опоздала встретить Муську, и наша коза потерялась. Где ее искать, мы не знали. Санитаркой у мамы в отделении работала женщина, которая гадала на картах. Она раскинула карты и сказала, что не надо тревожиться, нужно подождать, коза сама придет домой. Так и случилось, на следующий день утром Муська ждала бабушку у своего сарайчика. Мне исполнилось 5 лет, когда у соседей появилась корова и в семье решили, что можно покупать коровье молоко. Я помню, что Муську не продали, наняли мужчину, занимающегося убоем скота. Никто не подумал увести меня куда-то подальше от сарая, я не могла наблюдать весь процесс, но звук криков бедной Муськи до сих пор звучит в моих ушах, как только я вспоминаю об этом. В прихожей нашей квартиры зимой в специальной клетке жили кролики. Я запомнила их недолгое проживание, потому что решила покормить кролика морковкой, а он так цапнул меня за палец, что откусил ноготь. Однажды в нашей квартире появился маленький поросенок, которого купили, чтобы вырастить и получить мясо. Он недолго прожил в квартире, его быстро переместили в сарай, где папа выделил для поросенка специальное помещение. Поросят покупали в течение нескольких лет проживания нашей семьи в этом доме, всех их звали Борьками. Покупка поросят закончилась после того, как мама отказалась кушать мясо очередного Борьки. Этого поросенка мы все любили, мне казалось, что он был гораздо умнее некоторых людей. Я ухаживала за этим поросенком, кормила его, даже выводила погулять на улицу. Он понимал, что перед ним маленькая слабая девочка, терпеливо ждал, когда я сделаю из веревки шлейку, чтобы надеть на него. Борька никогда не пытался убежать от меня, натягивая веревку в моих руках, мы степенно прогуливались по тропинкам вокруг грядок. Люди удивлялись, что поросенок даже не пытается порыться на грядках и что-то съесть. После прогулки я приводила поросенка в сарайчик, снимала шлейку. Борька был доволен, похрюкивая, он ложился на бок, чтобы мне было удобно погладить и почесать его живот. Мы все ушли из дома, когда пришло такое время, когда папа привел человека для убоя Борьки. Я плакала, а папа оправдывался, говорил, что поросенок был куплен для того, чтобы зимой у нас было мясо. Я долгое время мечтала, что когда стану взрослой буду свинаркой, мне нравилось ухаживать за поросятами. Это желание у меня пропало после того, как я побывала на колхозной свиноферме и увидела ораву огромных грязных громко визжащих свиней. Еще мне стало не по себе от запаха свиного навоза на этой свиноферме. Наш поросенок Борька был всегда чистым, в грязи не валялся, туалет у него находился в самом дальнем углу его помещения, который каждый день чистили, Спал Борька на подстилке из соломы. Я была разочарована тем, что увидела на свиноферме. Добавились такие чувства и после того, как я увидела у наших соседей в загоне поросенка. Когда он появился, всем детям запретили близко подходить к загону и пытаться покормить поросенка. Вскоре мы убедились, что предостережения не напрасны, поросенок стал настоящим монстром. Он громко визжал, пытаясь вырваться из загона, грыз деревянные доски, а когда вставал на задние ноги, опираясь передними на хилые доски загона, то становилось страшно от нависавшей огромной морды с клыками. Вскоре он нашел интересное развлечение для себя. Люди стали жаловаться, что пропадают куры, которые раньше бродили по двору, ища червей, насекомых, зерно. Оказалось, что поросенок терпеливо ждал, притворившись безопасным животным, пока глупая курица залетит в загон, чтобы склевать остатки его пищи. Тут этот свин набрасывался на курицу и съедал ее целиком, даже перышка не оставлял. Когда стало понятно, кто похищает кур, их перестали выпускать на прогулки во дворе, а детям еще раз напомнили, чтобы играли подальше от загона с этим монстром.

Двери квартир в нашем доме запирались на крючок только ночью, в остальное время были всегда открыты. Многие люди, уходя из квартир, вставляли палочку в засов дверного замка, как знак, что хозяев нет дома. Мамины пациенты пытались за лечение отблагодарить ее продуктами питания. Сначала они приносили все, что у них было съедобное, в больницу, но мама отказывалась принимать, зная, как тяжело и бедно все жили после войны, и запретила бабушке брать подарки у людей, приходящих в нашу квартиру. Я много раз видела, как к нам приходили женщины и дети с матерчатыми котомками, которые просили не деньги, а хлеба. Бабушка никому не отказывала, всегда что-нибудь отдавала, мешочек сухарей или отрезала ломоть хлеба. Она занималась всеми хозяйственными делами нашей семьи, и вынуждена была брать меня с собой, когда отправлялась за покупками. В воскресные летние дни мы ходили на рынок, чтобы купить продукты на неделю. Рынок был на окраине Кумен, там, где потом находился стадион, сейчас это место застроено многоквартирными домами. На рынке торговали местными продуктами питания крестьяне, приехавшие из близлежащих деревень. Там же можно было купить деревянную мебель, обувь, глиняную посуду. Покупатели ходили по торговым рядам, торговались и выбирали товар. Я запомнила на этом рынке красивые глиняные тарелки, чашки и огромные туши мяса, подвешенные на специальные крюки. В награду за то, что я не капризничала и не просилась домой, бабушка покупала мне стаканчик ягод земляники, ягоды ссыпались в бумажный пакетик и вручались мне. Домой я приходила с пустым пакетиком, перепачканная ягодным соком.

Я не представляю, как в то время летом хранили продукты питания без холодильников. У каждой семьи в доме была кладовка, которая находилась отдельно от квартиры. В кладовке хранились всякие вещи, а зимой продукты в сундуках обитых железом. В кладовках ставили мышеловки, мыши попадали в них постоянно. Чтобы избавиться от мышей наши соседи завели кота Ваську. Огромный красавец кот мышей ловить не хотел, но громким мяуканьем оповещал, что очень хочет съесть мышь, которую несет выбросить из мышеловки его тезка, мой папа Василий. Так продолжалось, пока мы жили в этом доме, мой папа доставал мышь из мышеловки и отдавал на съедение коту Ваське.

В соседней с нами маленькой комнате жили муж и жена, детей у них не было. В школу я тогда еще не ходила, значит, мне было не больше 5 лет. Я приходила в эту комнату в гости. Меня не выгоняли, и я часами тихо сидела, наблюдая за жизнью этих людей. Меня завораживало то, насколько их жизнь отличалась от нашей. В малюсенькой комнате, которая раньше предназначалась для проживания прислуги, были два огромных окна. У стенки стояла узенькая железная кровать, еще был деревянный стол, две табуретки. Отапливалась комната маленькой печкой. Электричества и керосиновой лампы тут не было, я впервые здесь увидела коптилку, в металлической банке плавал горящий фитилек. К столу меня не приглашали, я и не хотела что-то есть здесь. Семья где-то раздобыла подсолнечные семечки, вечером при свете коптилки они щелкали семечки, бросая шелуху на пол. Я с изумлением смотрела на пол, усыпанный шелухой, по которому все ходили, не обращая на это внимания и не собираясь прибираться. Однажды я удивила своих родителей тем, что садясь за стол ужинать, принесла в ковше холодную воду и две луковицы. Все наблюдали, что я буду делать дальше. Не обращая ни на кого внимания, я взяла в руку одну луковицу, положила ее на стул, прижала рукой изо всех сил, чтобы луковица раздавилась. То же проделала со второй луковицей, затем взяла кусок хлеба, посолила его, и принялась есть раздавленную луковицу, запивая холодной водой из ковша. Никто не мог понять, что со мной происходит. Пришлось мне объяснять, что все это я увидела, когда была в гостях у соседей. И мне очень захотелось попробовать раздавленную луковицу с холодной водой из ковша. Я тогда не понимала, что эти люди и рады были бы съесть что-то другое, но у них кроме двух луковиц и куска хлеба не было другой пищи. Я не знаю, где работала женщина, а мужчина был инвалидом, работал дома, занимался починкой всякой обуви. Они недолго прожили в этой комнатке. Потом тут жили очень хорошие люди, но тоже быстро переехали, когда построили свой дом. Квартира некоторое время пустовала, но однажды утром я зашла туда и обнаружила там девочку моего возраста. Позднее я услышала из разговоров соседей, что сюда поселили людей, пострадавших при пожаре. В этой семье было четверо детей, их мать работала конюхом. Уходя на работу, она оставляла в комнате детей одних. Пожар произошел от топившейся печки, спаслись только две старшие девочки. Маленьких мальчика и девочку спасти не удалось. С девочкой Ниной мы быстро подружились, и эти хорошие отношения остались до сих пор. В моей памяти сохранилось печальное событие, когда мать Нины пошла на кладбище, где были похоронены ее дети. Она не решилась пойти одна, сопровождали ее я и Нина. Я впервые попала на куменское кладбище, которое тогда занимало совсем мало места. Там, где сейчас похоронены мои родители и бабушка, раньше было поле. Мать Нины упала на могилу своих детей, она рыдала и билась о землю так, что пошла кровь из носа. Нина испугалась, пыталась поднять и успокоить мать, тоже плакала. А я напуганная, никогда раньше такого не видевшая, тихо стояла в сторонке, не зная, чем им помочь. Мать Нины очень хотела, чтобы у нее был сын. Прошло несколько лет, когда она решилась вновь на рождение детей. Родились близнецы мальчик и девочка зимней ночью. При родах никто женщине не помогал, никто даже не подозревал, что она беременна. Новорожденный мальчик скончался, прожив несколько дней, потому что был простужен. А девочка оказалась очень здоровой, ее назвали Таней, живет она сейчас с семьей в Магадане.

Рельеф Кировской области – холмы, горы, пригорки, овраги. Все это называется Вятскими у валами. Земли Куменского района тоже не являются исключением, есть горы и очень глубокие овраги. Дети нашего дома выросли и благополучно прожили среди этих гор и оврагов. В эти годы за занятиями детей никто не следил. У родителей было много работы. Бабушки были в таком возрасте, что часто болели и не могли постоянно заниматься внуками. Мы дети послевоенных лет росли, как придорожная трава. Утром уходили из дома на улицу, возвращались, когда стемнеет. Никто не контролировал то, чем мы занимаемся. У нас была очень дружная компания, состоявшая из мальчиков и девочек, примерно одного возраста. Летом мы играли на улице в прятки. Девочки расчерчивали на земле клеточки, и прыгали играя в классики. У нас не было покупных игрушек, но мальчики делали из палок лыжи, биты для игры в лапту. Мячей для игры тоже не было, мы играли в вышибалы в мячиками из тряпок. Мы все играли бросая по очереди ножик в землю, выигрывал тот, кто отрежет себе самый большой участок. Мне было пять лет. когда мне подарили куклу с головой из целлулоида и туловищем из древесных опилок. Мама сшила этой кукле платье и башмачки. Я ее помню, но не вспоминается, что я с ней играла. В основном я играла во всякие игры с мальчишками. Лазила на чердаки, крыши, зимой прыгала с крыш в сугробы. Вся наша кампания играла в войнушку, нападая на ребятишек из соседних домов. Летом мы всей кампанией уходили в лес за грибами и ягодами. Родители не запрещали устраивать нам такие походы, они даже не интересовались в какой лес мы направляемся. Никто из нас ни разу не заблудился, никакие звери нам не встречались, не помню, что мы были искусаны какими то насекомыми. Все дети нашего дома не ходили в садик, у всех были бабушки, которые спокойно разрешали нам делать все, что хочется. Мы сами научились плавать, барахтаясь в реке Куменке. Около нашего дома редко проезжали машины, чаще мы видели людей на лошадях. И привыкли днем и вечером кататься по дороге зимой на коньках и санках, а летом на деревянных колесиках. Нам нравилось кататься на большое расстояние, кто дальше улетит вниз в сторону деревни Богородской. Однажды летом наши мальчишки придумали на одной стороне улицы поджидать проезжающую машину и внезапно бросаться к ней вперед. Им было интересно, что получится, машина остановится

или нам все таки удастся перебежать под самым носом машины. Девчонки отказались от такой игры. Закончилась эта интересная игра после того, когда у нас на глазах погибла маленькая девочка. Она побежала через дорогу, когда увидела свою маму, которая возвращалась домой с работы. Девочка думала, что машина уже проехала и не заметила, что у машины есть прицеп. Шофер не заметил маленькую девочку и проехал сбив ее. Мы все это видели, слышали как плакала мать девочки, больше такой игрой у нас никто не занимался.

В доме на улице Кирова номер 2 находился Военкомат, туда на лошадях приезжали толпы людей со своими сыновьями, которые призывались на службу в Армии. Детям не разрешали выходить из дома на улицу пока не утихнет шум, а приехавшие люди успокоятся и вернутся домой. Мы могли только смотреть в окна. Шум стоял там такой, что не понятно, что там происходит, что люди говорят, о чем кричат. Моя мама, которая впервые увидевшая этих людей, решила что они ругаются. Но ей объяснили, что никто не ругается и не дерется, просто люди провожают своих сыновей и поют. Когда моя мама приехала в Кумены она долго не могла понять говор здешних людей. Особенно ей было непонятно, когда в больницу приходили пациенты и рассказывали, что у них болит. Рассказ одного больного она запомнила навсегда, он сказал, что упал задом на перед. Бабушки тоже не выпускали детей из дома если видели проезжающий цыганский табор. Если он останавливался около нашего дома, мы могли в окнах посмотреть, как цыгане раскладывают на пригорке шатер между нашим домом и райкомом КПСС. Их дети бегали на траве по пригорку. Когда все отдохнули и поели, кибитка тронулась дальше, а нас выпустили на улицу. Мы сразу прибежали к тому месту где были цыгане, они оставили на траве бумагу. Но самое для нас интересное было то, что лежала целая куча красивых бумажек от конфет. Такого чуда мы раньше не видели, нам редко доставались конфеты, а если родители их покупали, то конфеты всегда не были завернуты в красивую бумагу. Эти наши конфеты мы называли «Дунькина Радость».

Мне было 7 лет в 1955 году и я пошла учиться в Куменскую школу. В первые увидев много незнакомых мальчиков и девочек я растерялась. Когда наша учительница Мария Федоровна Ведерникова познакомилась со всеми, усадила нас на парты, сказала, что мы будем учиться в 1- Б классе, я решила, что сейчас уже можно идти домой. Меня поймали на улице и вернули обратно в класс, сказали, что учеба сегодня еще не закончена. Все дети моего возраста пошли в школу не умея читать и писать. В первую очередь учители пытались научить нас безграмотных детей читать книги и писать буквы. Сначала мы запинаясь читали по слогам и писали слова с ошибками. В программу начальной школы входили уроки чистописания. Мы старались писать четкие и красивые буквы в тетрадях. Начинали мы учиться писать карандашом, потом появилась круглая деревянная палочка с металлической трубкой и пером на нижнем конце. Писать этим пером приходилось очень осторожно, набирая в чернильнице небольшое количество чернил, чтобы не запачкать руки, одежду, пролить на парту чернила и тем более нельзя было испортить помарками тетради. Дома я делала домашние задания при свете керосиновой лампы. Мама, пришедшая с работы поздно вечером, всегда проверяла, была недовольна, давала мне новую тетрадь и заставляла переписывать все заново. Потом у нас появились авторучки, в которые заливались чернила, уже не надо было носить с собой чернильницу даже непроливайку. Шариковую ручку мы увидели, когда учились уже в старших классах, одна из наших учениц привезла после заграничного отдыха эту ручку. Мы все ее посмотрели и потрогали, нам было интересно, что будет с этой ручкой, долго ли она будет работать. Работа с этой ручкой быстро закончилась, потому что мы все постоянно использовали ее, писали, рисовали, чертили. Мы не знали, что к этой ручке обязательно должен быть специальный стержень, которого у нас в Куменах тогда не было.

Наша школа была двухэтажным кирпичным домом на улице Кирова, из окна нашего класса мы могли видеть старую церковь на другой стороне улицы. Спасская церковь была окончательно построена в 1877 году и в этом виде сохранилась до 1936 года, когда ее закрыли. Древние иконы из иконостаса церкви разорвали, колокольню взорвали, церковную ограду уничтожили, захоронение предков ликвидировали. Неизвестно куда пропала церковная утварь, большая церковная библиотека, коллекция древних монет, и куда были вывезены Книги записей рождения, венчания, смерти и других документов. Говорили, что когда церковь уничтожали, то много кирпичей были взяты для постройки нашей школы. Церковь превратили в большой зал для показа кино, устраивали праздники с песнями и танцами, еще здесь была библиотека с довольно большим количеством хороших книг. Мальчишки нас пугали тем, что в этой церкви есть места в подполье, куда нам лучше не забираться. А еще есть под церковью прокопанная дорога, которая ведет неизвестно куда, и можно заблудиться. Однажды вечером наши мальчишки открыли вход в подполье церкви и затащили туда мальчика. Он кричал, но его долго не могли услышать, нашли через несколько часов испуганного и заплаканного.

Вспоминая прошлое мне не верится, что все это было со мной, примирение с девочками, драка с мальчишками.

Я посмотрела на фотографию моего первого класса, мы сидели рядом, наша учительница Мария Федоровна, девочки в черных платьях с белыми воротниками и фартуками, остриженные мальчики в черных куртках. Лица у мальчиков были такими, как будто уже сейчас они готовы подраться. Зимой мы строили крепости из снега для войны с ребятами из соседних домов. Оказалось, что с первого по четвертый класс я была первой девчонкой в классе, так решили мальчики, потому что я никогда не плакала, как бы мне не было больно, и никогда не ябедничала. В кино занимать места в зале всегда отправляли меня. И никто лишний не садился на эти места, потому что знали о том, что я не побоюсь прогнать любого. Каждый день мы с девочками старались убежать пораньше из школы, иначе приходилось идти в сопровождении мальчишек. Они не стесняясь всю дорогу с нами дрались или говорили нам такие слова и рассказывали такие истории, которые мы никогда раньше не слышали.

Когда я еще только собиралась ходить в школу, моя мама решила, что я уже взрослый человек. Сейчас я понимаю, что она хотела, чтобы я выросла такой же сильной, как она, и всегда умела позаботиться о себе. Мама решила отправить меня летом отдохнуть в лагере для детей. Мне очень не хотелось уезжать неизвестно куда с ребятами, которых не знаю. За нами приехала машина, в которой возят солдат, или людей на работу. Грузовик с четырьмя колесами, в машине деревянные скамейки, борта в машине ничем не обтянуты. Чтобы нас усадить открыли сзади машины дверцу, и к скамейкам нас просто закинули. Машина поехала по такой дороге, что нас трясло и подкидывало в разные стороны. Мы держались за скамейки и борта, было страшно, мы боялись, что машина перевернется. Я раньше никогда не ездила на таких машинах. Если было нужно уехать мы всегда с папой отправлялись на лошади. Мне так все не понравилось, что я не помню где был этот лагерь для детей. Но я терпеливо ждала, когда закончится этот отдых и меня заберут домой.

Второй раз мама отправила меня в лагерь села Раменье на такой же машине грузовике с деревянными скамейками, на дороге нас также трясло и подкидывало в разные стороны. Но это было уже в 1956 году, на фотографии я с красным галстуком, значит принята в пионеры. Все ребята в этом пионерском лагере устроились пожить в Раменской школе. С нами были хорошие учителя из Куменской школы, они старались, чтобы мы хорошо отдохнули. В первый день в пионерском лагере все пионеры построились в две колонны для подъема флага и вручения знамени. Все дни в этом лагере были для нас интересными, мы играли, для нас сделали качалку на больших кедровых деревьях около церкви. Мальчики не боялись лазать за кедровыми шишками. Но учителя запретили, сказали, что они могут упасть с такой высоты. Нам сказали, что нужно подождать, когда кедровые шишки будут падать на землю, только тогда нам можно будет их подбирать. Нам вечерами разрешали разводить костер в лесу и возле него все ребята играли, пели пионерские песни. Когда была хорошая погода мы ходили в лес за грибами и ягодами, которые потом отдавали в свою столовую для приготовления нам кушанья. Плохо было только, что нам не разрешали купаться в речке, она почему-то была грязная и далеко от дома, где мы жили. Наши родители иногда приезжали к нам, что бы узнать хорошо ли отдыхают их дети. Мы были рады их увидеть и рассказать, что о нас хорошо заботятся. Лето постепенно подходило к концу. Заканчивались хорошие дни нашего отдыха. И наши учителя решили узнать, как изменились и подросли все дети за время отдыха, на сколько сантиметров выросли и добавились в весе.

Почти рядом с Раменской школой находилась Троицкая церковь. Она в это время не была сильно разрушена. В церкви колхозники хранили урожай собранный с полей. Сзади церкви был небольшой домик, в котором для нас сделали столовую. Двери в церковь были закрыты, но наши учителя попросили, чтобы нам разрешили войти внутрь церкви. Мы вошли и увидели, что на полу лежала куча зерна и было много мешков, рядом стояли громадные весы для взвешивания мешков с зерном. На этих весах нас стали взвешивать, чтобы узнать хорошо ли кормят ребят, добавились ли они в весе. Я смотрела на высокий потолок и стены церкви, на которых еще уцелели картины и иконы с изображением святых. А они смотрели на меня такими глазами, как будто говорили, что вы с нами сделали. Мне становилось страшновато, я постаралась побыстрее выбраться из церкви. Наконец нас всех отмерили и взвесили, все были довольны. Нам было грустно, что так быстро закончилось лето. За нами пришли наши родители и увезли нас по домам.

Мне очень понравилось Раменье, и было жалко, что из этого красивого села люди стали уезжать. Раменье постепенно исчезало как многие села. И я очень обрадовалась, прочитав в интернете, что нашлись люди, которые решили вернуть жизнь Троицкой церкви, дело зодчего Никиты Горынцева. 27 августа 2019 года на храм был воздвигнут купол и крест, храм был освящен иереем Виталием Лапшиновым. Восстановление храма начиналось с 2018 года, к храму из Нижне-Ивкино совершился крестный ход, вернулись иконы с изображением святителя Тихона Задонского и Митрофана Воронежского. Надеюсь, что Церковь жива, и о ней стали заботиться.

Наш отдых закончился, я вернулась учиться в школе. Все учителя решили, что я должна постоянно заниматься всякими делами кроме учебы. Во втором классе пришлось мне работать санитаром. Я смотрела в нашем классе на ребят, чтобы они приходили в школу с чистой одеждой, обувью, руками, лицом. Видимо уж так хорошо я работала, что директор школы В. Черемухин выписал приказ от 29 декабря 1956 года за активную работу мне объявить благодарность. Моя учительница Мария Федоровна спросила, кем я буду, когда вырасту, наверно тоже доктором как мама. Я сразу ответила, что нет, я знаю, как работает моя мама, и не хочу быть постоянно в такой тяжелой работе. Мария Федоровна была просто потрясена, она не ожидала от меня такого ответа, и не знала даже, что мне сказать. Мне нашли новую работу, я должна помогать ребятам, которые получали плохие отметки. А еще я должна приходить в дом, к тем ребятам, которые плохо себя ведут. Чаще всего такими учениками были мальчики. Я не боялась ходить к ним домой и разговаривать с их родителями. Я с детства привыкла ходить к разным людям, и смотреть как они живут. Ребята, к которым я ходила, жили далеко от моего дома в деревнях Богородской и в Березниках. Разговаривала я с родителями ребят уже вечером. Удивительно, но мальчики стали ко мне хорошо относиться, даже провожали меня вечером до дома. Наверно это было по тому, что ничего плохого о этих ребятах я не говорила, рассказывала только как им нужно помочь, чтобы они стали хорошо учиться.

Я была рада тому, что в нашем доме стал жить мой двоюродный брат Юра Бачериков. Мы часто оставались вдвоем в квартире. Мои родители работали до поздней ночи, наша старенькая бабушка часто болела и лечилась в больнице. Юра помогал мне делать домашнее задание, пробовал научить меня танцам, петь такие песни, которые я раньше не слышала. Это он назвал меня девчонкой-забиякой, когда увидел какими играми я занимаюсь с мальчишками, когда возвращаюсь домой из школы. Вечером дома нас никто не ждал с ужином, и Юра принимался что- нибудь сварить. Наш ужин чаще всего состоял из вареной картошки с луком, мы и этому были рады. Юра спрашивал, как я провела этот день в школе, все было хорошо, или меня кто-то обижал. Я не жаловалась ему на мальчишек, но пожаловалась на одну учительницу, которой мы все боялись. Когда она заходила в класс мы просто дрожали, не зная, что она в этот раз придумает и кого будет спрашивать так, что поставит двойку. Я рассказала Юре, что мы ее боимся. Он рассмеялся и сказал: «Я никогда не думал, что она такая страшная, нужно поговорить с ней». И на следующем занятии мы были удивлены, наша учительница улыбалась и говорила с нами так, чтобы мы могли понять, как нужно правильно отвечать на её вопросы. Однажды моей маме от директора школы сообщили, что Юра танцует, одевается, поет песни как настоящий стиляга. Директор школы предупреждал, что в Куменской школе не должен учиться стиляга. Я не знаю, какой разговор был у Юры с моей мамой, но он понял, ему осталось совсем немного дней учиться в школе. Он закончил учебу с хорошими отметками. Был призван на военную службу Куменским РВК. Мы дома устроили небольшой праздник, приехала мама Юры Татьяна Ильинична, пришли его друзья. Около нашего дома было много людей, и с такой шумной толпой мы отправляли Юру на военную службу. В его первом письме и фотографии он написал, что будет служить матросом. Но ему не пришлось быть военным матросом, его организм не выносил работать на море. Он стал солдатом, остался на сверхурочный. Его друзья говорили, что он был с солдатами на Кубе и во В6етнаме, дослужился до звания полковника. Узнать подробно о его службе мне не удалось, все сведения о таких военных службах остаются государственной тайной.

В доме на улице Кирова мы прожили до 21 марта 1960 года. Сейчас, проходя мимо места, где стоял этот дом, я каждый раз вспоминаю, как дружно мы все тут жили. Наша семья переехала в дом на улице Базарной. Я привыкла, что в школу отправлялась из дома вместе со всеми моими друзьями. А сейчас мне, чтобы не опоздать, приходилось одной бежать по дороге или торопиться, перепрыгивая через заборы. Постепенно я стала привыкать к этой новой квартире. Иногда меня оставляли дома одну. Я должна была делать все сама, готовить еду, заботиться о кроликах и курах, приносить воду из колодца, зимой топить печку. Я старалась хорошо учиться не получая плохих отметок.

В 1962 году я училась в 8 классе, вступила в члены ВЛКСМ, была комсоргом классной комсомольской группы, вожатым пионерского отряда. Учителя школы решили что на один час между занятиями ребятам нужен отдых, чтобы они смогли сходить в столовую поесть и отдохнуть. Мы решили, что это просто замечательно и не стали тратить время на столовую, когда совсем не далеко от школы на правом берегу река Куменка с большим прудом. Мы можем купаться там, где нас никто не увидит за возвышением толстых пестрых песчаников. В первый раз в теплую майскую погоду мы побежали к речке Куменке. Радовались, что в мае наступило жаркое лето и можно уже купаться. В этот час отдыха от учебы мы разделили места для купанья девочкам и мальчикам. В воду все прыгали в той одежде, которая была у нас под школьными рубашками и платьями. Потом мокрые возвращались в школу. Учителя увидели, что постоянно в школу возвращаются мокрые ученики и прекратили для нас одно часовой отдых.

В Куменской средней школе учили ребят не только грамоте. Нас обучали как нужно работать в сельском хозяйстве. Это называлось производственным обучением. В школе была организована ученическая производственная бригада.

В 1963 году мне было 15 лет, я окончила 8 класс с производственным обучением. 19 июня 1963 года я получила свидетельство о восьмилетнем образовании.

В СССР в школах было 10 летнее обучение. Дети начинали учиться с 7 и до 10 лет. Потом школы стали постепенно переходить на 11 летнее обучение. В Куменской средней школе решили попробовать такое обучение детей. Мы не знали, что делать, учиться еще до 11 летнего обучения или уходить из школы. Многие наши ребята решили учиться в техникумах. И их туда с удовольствием принимали, потому что у каждого было свидетельство о восьмилетнем образовании. Я решила учиться дальше в Куменской средней школе и продолжать производственное обучение.

Ученическую производственную бригаду возглавляла Таисия Васильевна Цыбина. Начиная с 1964 года она много лет была бессменным руководителем бригады . Под ее руководством бригада достигла больших успехов была известна не только в районе, в области, но и в Москве. Таисия Васильевна была участницей в ДНХ, награждена многими грамотами, медалями, Орденом Трудового Красного Знамени, имела звание Отличник народного просвещения, Отличник социалистического труда.

Я вспоминаю как один раз в школу привезли мешки с семенами кукурузы. Нас заставили готовить грядки, перекопать участки, все это мы копали лопатой. Площадь участка была большая, мы делали бороздки в несколько рядов глубиной в 5 сантиметров и садили семена в грунт. А потом засыпали семена землей слегка уплотняя рукой. Мы часто приходили на это поле посмотреть на то, как кукуруза будет расти. Но ей видимо не нравилось жить в нашей нечерноземной земле, урожай кукурузы погибал. И наши пахотные земли стали снова заниматься рожью и пшеницей.

Однажды в сентябре ребят нашего класса отправили работать на колхозном картофельном поле. Мы долго ехали на грузовой машине по плохой дороге, темнело, становилось холодно. Все ждали, что наконец мы приедем в деревню. А нас выгрузили в такое место где было только два стареньких домика, в которых расселили мальчиков и девочек. Девочки так устали от поездки, что были согласны устроиться на ночлег где угодно, на полу, на сеновале, на полатях. Я ушла с тремя девочками на сеновал, но скоро поняла, что здесь мы замерзнем, и вернулась ложиться спать на полу не обращая внимание на всяких тараканов. Оказалось что в доме живет только одна хозяйка и она должна заботиться о нас. На другой день мы решили, что будем по очереди спать на полу и на полатях. Хозяйка кормила нас каждый день молоком с капустой, говорила, что больше у неё ничего нет. Но однажды рано утром мы проснулись от такого запаха, что в начале не могли даже поверить, что хозяйка решила испечь хлеб. Мы спустили головы с полатей и стали считать сколько будет испечено и всем ли нам достанется. Хозяйка увидела, что мы делаем и сказала нам, что нельзя считать хлеб перед печением, мы никогда не сможем испечь хороший и вкусный хлеб. Мы сразу отвернулись, и в этот день нас накормили вкусным хлебом с молоком. И началась наша работа на картофельном поле. Нам объяснили, что мы должны идти за трактором собирая картошку в мешки и уносить их в амбар. Мы не успели все собрать, как началась холодная погода и дождь. Трактор перестал работать на поле, дождь лил как из ведра, все утопало в грязи. Нам выдали вилы, топоры, чтобы когда перестанет лить дождь нужно самим выкапывать и собирать картошку. Мы отказались работать, перестали когда к дождю добавился снег. И стали ждать когда приедет машина, чтобы вернуть нас домой. Но прошло несколько дней а никто к нам не приезжал, и никто не убирал картошку из под снега. У нас тогда не было телефона и у хозяев в домах тоже. Наши родители встревожились, потребовали вернуть быстрее детей. Привезли нас домой грязных и усталых. Я несколько дней не ходила в школу.

После такой поездки на работу нас больше в такие колхозы не отправляли. Мы стали работать летом недалеко от своего дома. Я жила в школьном лагере, работала в деревне Юферевской. Мальчики работали на тракторах, а девочки на поле собирали картошку. Мы выкопали картофель и свеклу в ручную. Уроков в школе не было и мы снова копали картошку в другом месте. Ходили убирать лен. Мы сделали все, что нам полагалось, помогли 10 А классу, а нас заставили еще скирдовать лен там, где должны были работать ученики 9 А класса. Я стала говорить, что нельзя так с нами обращаться. Мы от этого льна уже задыхаемся от пыли и грязи. Ребята нашего класса поддержали меня. Но Цыбина Таисия Васильевна заставила именно нас заняться этим сухим льном. С нами работал Анатолий Иванович учитель по астрономии, он очень хороший человек, мы называли его «марсианин», но он промолчал, не поддержал нас. И все таки я думала, что права. Нельзя было ребят только из нашего класса заставить убирать этот сухой лен, от которого мы были все в пыли и в грязи.

В 10 классе я сдала экзамены на пятерки. Так волновалась и все зря. Я даже сама задавала экзаменаторам вопросы и разговаривала с ними. Меня не спрашивали на дополнительные вопросы.

Я начала учиться в 11Б классе, с каждым годом мы взрослели, становились серьезными людьми. Мальчики уже с нами не дрались и старые всякие игры нас уже не интересовали. Мой двоюродный брат Юра Бачериков приехал в гости к своей маме Татьяне Ильиничне и очень интересовался, как живет и что делает девчонка-забияка. А девчонка выросла спокойной, внимательной, тихой девушкой. Так обо мне говорили. У нас деревенских всегда вырабатывается годами: терпение, выносливость, неприхотливость. Я действительно стала такой тихой и спокойной, но иногда что-то со мной происходило, я не могла смотреть на то, когда плохо относятся к людям. Считала, что должна обязательно помочь. Однажды 23 декабря я просила нашего учителя физкультуры не заниматься уроком на улице, потому что очень холодно, но он приказал идти на улицу. А я сказала ребятам, что лучше нам пойти в кино. Все со мной согласились, мы с удовольствием посмотрели кино. А когда вернулись в школу узнали, что наш классный руководитель Иван Решетников узнал, что мы отказались заниматься на улице. После уроков он нас всех собрал и стал говорить, что всё расскажет директору школы и он будет решать, что с вами делать. Учитель физики Решетников приехал в Куменскую школу, чтобы учить ребят. Как наш классный руководитель, он старался учить нас не только физике но и тому, как мы должны вести себя. Он решил оставить после уроков всех девочек нашего класса. И стал нам рассказывать, что мы должны знать: «Мальчишки ищут не подругу, а просто женщину поразвлечься, грубовато это звучит, но правдиво, в каждой девушке есть что-то своё особенное и нужно беречь себя, девочки не должны себя вести вызывающе, громко хохотать, болтать, огрызаться, спорить». Мы внимательно прослушали это выступление, вышли из класса, посмеялись и отправились домой, думая зачем нам это было сказано. Я давно все это слышала от своей бабушки, когда уже считала себя взрослой, а она все еще следила куда я хожу и с кем, где нахожусь, почему поздно возвращаюсь домой. Иван Решетников был интересным человеком, он в классе назвал меня вождем, главарем, и еще добавил, что я так смотрю на него своими карими глазами, что он не знает, как ему меня ещё и назвать, все ребята это слышали. А я услышав такое первый раз, очень на него рассердилась, раньше он меня называл скромной, молчаливой и еще однажды сказал, что я всегда одна. В школе меня называли трудолюбивой, настойчивой в достижении цели, но не такой, как он меня назвал. Еще моя мама говорила, что ко мне люди приходят только тогда, когда у них горе. Учились мы пока в старой школе, новое здание еще не было построено. Мы учились в самом маленьком классе. Я со своей подругой сидела на последней парте. Получилось так, что двое мальчишек сидели совсем рядом, их две парты соединялись с нашими. Мы тихонько переговаривались. На уроке физики Иван Решетников сам перетащил нашу парту подальше от мальчишек. Это было так обидно, все произошло на глазах всех ребят нашего класса. Я не поняла почему он это так сделал, пересадил нас, а не мальчиков. Наверно еще хотел добавить рассказов о нас директору школы. Но видимо он не захотел быть нашим классным руководителем, может понял, что с нами трудно работать. И мы получили руководительницу с фамилией Курочкина. На первом собрании в нашем классе Курочкина сказала, что поставит вопрос на педсовете об исключении из школы. Со мной она говорила, что я должна делать только то, что она прикажет, а не то, что я хочу. Я пробовала поговорить с ней при всех в классе, чтобы ученики все слышали и поддержали меня, но Курочкина начала такое говорить, что продолжать с ней дебаты у меня всякая охота пропала. Мне было тяжело работать с ней на собраниях. Я смотрела на нее и думала, что неужели встречу еще таких людей. Хорошо что в школе были хорошие и внимательные учителя, а нашим ученикам 11 Б класса оставалось не долго учиться.

Наш директор школы Николай Иванович Подшивалов нашел время посмотреть как учатся ребята в нашем классе. Он присутствовал на всех наших уроках, а после уроков оставил всех, чтобы узнать почему в нашем классе в последнее время ученики перестали слушаться учителей и заниматься учением. Все ребята молчали, а я как всегда решила выступить. Я должна была объяснить, что можно было заниматься уроком физкультуры и не на улице, еще мне надо было помочь двум ученикам нашего класса, которые попали в очень нехорошую проблему. И конечно директору мои выступления были не нужны, он не обратил на них внимания. Я поняла, что в таком собрании лучше сидеть и молчать, хотя привыкла говорить всем в лицо о том, что думаю и надеялась, что они так же будут говорить со мной. Но я была рада, что не был поставлен вопрос на педсовете об исключении ребят из нашего класса. Мы все продолжали учиться в нашем 11 Б классе.

В школе старались построить новое здание с тремя этажами, пристроенное к старой школе. Мы радовались, что наш класс самый лучший, мы будем там учиться и сможем занять крайние парты у окон с видом на дорогу. Меня тревожило только одно, на каких партах поселяться мальчишки «Сибирские Коты», так мы называли своих друзей. И вот наступил день когда мы все перебрались в новый класс, расселись в партах, так как нам хотелось. На общей школьной линейке объявили, что наш класс по успеваемости занял второе место, для меня это радость. На классном собрании наметили план работы, все получилось очень хорошо.

Меня удивило, что когда выбирали в нашем классе комсорга, все единодушно выбрали меня, даже мальчики проголосовали за меня,и началась моя работа. В школе у меня каждый день длился до 5 часов. Я была звеньевой по выращивания картофеля. В праздник урожая надо было готовить выступление, потом был КВН и день Комсомола, комсомольские собрания, на уроки времени не оставалось. И я завидовала тем ребятам, которые могли свободно располагать своим временем после уроков.

19 марта 1966 года предстояло очень много всяких дел, нужно было готовиться к 30 - летнему юбилею нашей школы, хотелось, чтобы праздник прошел хорошо. В эти дни просто некогда было заниматься учебой, хватало дел по розыску бывших учеников нашей школы. У меня все перемены в школе были заняты, бегала везде, чтобы узнать где они живут, отправляла письма, ждала ответы. Я радовалась, что много писем приходило, в них люди поздравляли нас с таким прекрасным праздником. Иногда в письмах было написано, что они не ожидали такого приглашения, и конечно обязательно приедут, чтобы встретиться со всеми учениками, с которыми вместе учились и давно не виделись. Еще в письмах было написано, что они хотят увидеться со своими учителями, которые старались делать все, чтобы они стали умными хорошими людьми.

На торжество к юбилею школы были приглашены гости из Латвии, воспитатели и воспитанники детского дома, которые в годы войны размещались в здании Куменской средней школы. И они приехали, не могли забыть, как 10 февраля 1942 года в здании Куменской средней школы был размещен детский дом. Это были Эвакуированные из Латвии дети бойцов и командиров стрелковой дивизии. В школе была учительница Куменской средней школы Мария Васильевна Лаптева. Куменские ученики учились вместе со своими сверстниками — латышами. Жизнь детей детского дома была нелегкой, питание было таким же скудным, как у всех людей в военное время. Печи в школе топили сырыми дровами, воду носили из колодца. Дети из Латвии старались учиться и ждали, когда они вернутся домой. Детский дом прекратил свое существование 28 марта 1945 года, и латышские дети выехали на родину. На память Куменам они оставили деревья, которые сами посадили вокруг школы. Именно они создали зеленую поляну в районе стадиона, на котором население устраивало массовые гулянья и праздники.

Праздник юбилея нашей школы прошел очень хорошо. Все бывшие ученики были рады встретиться со своими учителями и друзьями. Учителя интересовались, где они живут и работают, чем занимаются эти взрослые люди, которые маленькими ребятами приходили к ним в школу. Ученики вспоминали, как иногда было тяжело что-то выучить и понять, и как помогали им учителя. Ребята нашего класса дежурили весь день, встречали своих гостей, рассказывали о своей школе, что мы делаем, как учимся. Когда праздник заканчивался и мы провожали наших гостей, они говорили, что никогда не забудут этот праздник, эту великолепную встречу друзей.

Лето 1966 года для нас было временем прощания с Куменской школой. Мы готовились к окончанию учебы и получении свидетельства о 11- летнем образовании. Я окончила в Куменской средней школе экзамен по вождению трактора и полный курс производственного обучения по профессии полевод - механизатор. Решением квалификационной комиссии Куменского района производственного управления с/в от 4 апреля 1966 года Шустовой Татьяне Васильевне присвоена специальность полевод — механизатор. Свидетельство выдано 23 июля 1966 года. Я сдала и все экзамены с хорошими отметками.

В день последнего звонка каждому ученику 11Б класса от коллектива учителей подарили книгу. Ребята нашего класса написали свои фамилии на начальных пустых страницах книги, они обещали всегда помнить нашу школу и учителей.

У меня есть эта книга, она сохранилась, приехала со мной далеко, туда где я теперь живу. Я смотрю на нее, читаю все те прекрасные слова, что написали для меня мои друзья. Вспоминаю мальчиков и девочек нашего класса. Они старались написать мне, чтобы я всегда помнила о них, и никогда не забывала о нашей дружбе. На книге расписались даже наши классные руководители Решетников и Курочкина.

Чтобы помнили о нас, все ученики нашего 11Б класса посадили клены около построенной новой школы, где мы учились. Клены были еще маленькие надо было за ними ухаживать, мы написали свои имена и фамилии на ленточках и оставили, прицепив ленточку на каждом деревце. Когда я приезжала в Кумены, всегда смотрела на эти деревья, они выросли такими же большими, как деревья посаженные детьми Латвии. А потом мне сказали, что наших деревьев больше нет они вырублены. Сейчас стали больше вырубать деревьев, а не садить. Раньше в школе даже в младшем классе мы всегда занимались посадками деревьев и кустарников весной и осенью. Школьниками были посажены деревья на улице Гагарина, в сквере у дома культуры, на лесо- полосе по Казанскому тракту посадили деревья тоже ученики.

Наступил день, когда мы все пришли на выпускной бал. Последний раз вошли в свой класс, посидели на своих партах, поговорили о том, в каком институте собираемся учиться дальше, или нам лучше просто поискать работу.

Ребят нашего класса сфотографировали, стоят девочки в красивых белых платьях и мальчики в черных костюмах около двери школы, все такие серьезные. Я смотрю на фотографию и мне кажется, что не очень им всем хочется расставаться со школой и друзьями. Мы и раньше задумывались, что впереди нас всех ждет.

Выпускной бал был устроен в огромном школьном зале. Нас всех поздравили с получением свидетельства об окончании учебы в 11 классе Куменской школы.

В школу пришли наши родители, чтобы посмотреть как веселятся их дети. Играла музыка, мы танцевали, пели песни. Я не заметила, как быстро пролетело время, нам было хорошо и весело. Все были довольны таким праздником. На улице уже было темно, школьный зал закрывался. Ребята 11Б класса вышли на улицу и решили посидеть на скамейке перед школьной библиотекой. Идти домой никому не хотелось, на улице темнота, но тепло. Нам надоело сидеть около школы, мы с громкими песнями отправились в сторону деревни Богородской, туда, где жили наши друзья мальчишки, которые всегда дарили девочкам цветы. Наш шум и громкие песни в деревне тоже надоели людям, и мы решили уйти в лес, зажечь костер и там закончить наш веселый бал. Я вернулась домой только утром, открывала мне дверь и встречала меня бабушка, которая опять мне испортила хорошее настроение своими словами о том, где я находилась и почему поздно возвращаюсь домой. Так закончилась моя учеба в Куменской школе и началась другая жизнь взрослого человека.

В детстве моими лучшими друзьями были книги. Я начала ходить в Куменскую библиотеку сразу же, как только научилась читать. В библиотеке для детей было не очень много книг, я их все прочитала и стала читать книги для взрослых. Дома мне не разрешали долго заниматься чтением книг, мама говорила, что нужно беречь глаза. Забрав книги я убегала куда нибудь далеко из дома, чтобы читать интересные книги.

Я решила, что буду заниматься тем, что мне всегда нравилось, буду работать библиотекарем. В те годы были три вуза, где учились на библиотекарей с высшим образованием. Я решила поехать в Ленинград и поступить в институт ЛГИК. Сказала об этом своим родителям, они не возражали, проводили меня, посадили в поезд с незнакомыми людьми. Я взяла с собой всякие бумаги с характеристикой, свое свидетельство об окончании учебы в 11 классе Куменской школы и уехала далеко от своего дома. Я не ожидала, что в этом институте желают учиться библиотекарем много девочек и даже мальчиков. Я просто растерялась среди такого количества молодых людей, не смогла сдать все экзамены и вернулась домой. В Куменах мои родители и мои друзья говорили мне, чтобы я не расстраивалась, очень многие ребята из нашей школы тоже не смогли сдать все экзамены, вернулись домой и стали искать работу. В моей трудовой книжке написано, что приказом Роно 25 августа 1966 года я начала работать воспитательницей ребят в группе продленного дня в Верхкуменской восьмилетней школе. 25 августа 1967 года я по собственному желанию уже не работала в этой школе. Решила снова отправиться в Ленинград в институт ЛГИК. Я надеялась, что сейчас сдам все экзамены на пятерки, но мне второй раз не хватило одного балла, были все пятерки и одна четверка. Я была не одной такой несчастной девочкой желающей учиться в этом институте и работать библиотекарем. Директор института вызвал к себе всех девочек, у которых не хватало одного балла. Он сказал, что мы все будем учиться заочно в этом институте. Моя судьба сложилась так, что я вернулась домой, а 2 января 1968 году стала работать в библиотеке Кировского Сельскохозяйственного института и учиться заочно в (ЛГИК) Ленинградском государственном институте культуры имени Надежды Константиновны Крупской. Мне нравилась работа в библиотеке, я получала зарплату, в выходные дни приезжала в Кумены к своим родителям. В 1972 году я окончила полный курс института ЛГИК по специальности библиотековедение и библиография массовых и научных библиотек. Решением государственной экзаменационной комиссии от 17 июня 1972 года Шустовой Татьяне Васильевне была присвоена квалификация библиотекаря — библиографа высшей квалификации. Регистрационный номер № 16771.

В библиотеке Кировского Сельскохозяйственного института я проработала до18 апреля 2016 года. Сначала я работала старшим библиотекарем, потом главным библиотекарем и заместителем заведующей библиотеки, у меня много всяких почетных грамот за активную работу. 4 мая 2003 года мне была назначена пенсия, но я все еще продолжала работать 13 лет. И наконец решила сделать так, как говорила моя мама. Я не стала ждать, когда обо мне будут думать, как от меня избавиться и сказала, что ухожу с работы по собственному желанию. Я с удовольствием работала в этой библиотеке. Мы все знали как живут и в чем нуждаются работники и старались помогать каждому. Я уже не работала, но пока жила в Кирове иногда приходила в библиотеку. Я жила в квартире одна и просто была рада, что обо мне беспокоились не забывали, звонили, чтобы узнать, как я живу, в чем нуждаюсь, нужно ли принести продукты.

Мой сын Дмитрий поступил в Московский институт телевидения и радиовещания на факультет журналистики, получил высшее образование. Он преподавал радио- журналистику студентам МГУ и работал в Московском радио « Комсомольская Правда». Когда это радио начало работать и в Петербурге Дмитрий уехал туда. Он и давно часто говорил мне, что я обязательно буду жить в Ленинграде. И вот мы всей семьей живем в этом городе, который назывался Ленинградом а сейчас называется Санкт-Петербургом.

Все мои школьные друзья живут далеко, иногда мы пишем друг другу письма, или разговариваем по телефону, вспоминаем всех ребят, кто с нами учился, рассказываем о свой жизни. Мы стареем, я знаю, что многих ребят уже нет в живых. Когда мой друг позвонил мне и сказал, что он остался одним живым из всех мальчиков нашего класса 11Б, я плакала и просто не могла поверить. Но мы ученики нашего 11Б класса пока живы всегда будем помнить всех ребят, с которыми вместе учились, дружили, старались помогать друг другу.

Может быть когда нибудь я еще напишу здесь о своей жизни в Верхкуменах или еще что-то интересное о себе.